Наивный лимфоцит
четверг, 31 января 2013
16:54
Доступ к записи ограничен
Наивный лимфоцит
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Наивный лимфоцит
Где б раздобыть такую шапку? Безумно, безумно ее хочу.
суббота, 26 января 2013
Наивный лимфоцит
пятница, 25 января 2013
Наивный лимфоцит
Так выглядит Ялта в январе. Именно поэтому я бы хотела круглый год жить в Крыму.
Наивный лимфоцит
There's a little man in a little house
With a little pet dog and a little pet mouse
I know where he lives and I visit him
We have sunday tea, sausages and beans
I know where he lives
Cause I know where Syd Barrett lives
He was very famous once upon a time
But no one knows even if he's alive
But I know where he lives and I visit him
In a little hut in Cambridge
I know where he lives
Cause I know where Syd Barrett lives
And the trees and the flowers are so pretty, aren't they?
He was very famous once upon a time
And no one cares even if he's alive (we do)
But I know where he lives and I visit him
In a little hut by the edge of the wood
Oh shut up!
With a little pet dog and a little pet mouse
I know where he lives and I visit him
We have sunday tea, sausages and beans
I know where he lives
Cause I know where Syd Barrett lives
He was very famous once upon a time
But no one knows even if he's alive
But I know where he lives and I visit him
In a little hut in Cambridge
I know where he lives
Cause I know where Syd Barrett lives
And the trees and the flowers are so pretty, aren't they?
He was very famous once upon a time
And no one cares even if he's alive (we do)
But I know where he lives and I visit him
In a little hut by the edge of the wood
Oh shut up!
Наивный лимфоцит
Наивный лимфоцит
А мы вчера в театр сходили и не на что-нибудь там, а вот на это:
Совершенно убийственная постановка, вышли из театра как упоротые. Я в дичайшем восторге и, наверное, в ближайшую неделю буду слушать преимущественно Пинков, потому как их было много и по ходу спектакля столько раз упоминался Сид, что я прям ну не могу просто.
Совершенно убийственная постановка, вышли из театра как упоротые. Я в дичайшем восторге и, наверное, в ближайшую неделю буду слушать преимущественно Пинков, потому как их было много и по ходу спектакля столько раз упоминался Сид, что я прям ну не могу просто.
вторник, 22 января 2013
Наивный лимфоцит
22.01.2013 в 16:45
Пишет 2(che)n:Во всем виновата девочка
Говорят, у каждой аварии есть имя, отчество и фамилия.
В России у беды есть пол и возраст. Причём один и тот же.
В любой ошибке, от несущественных до фатальных, всегда виновата девочка. Вместо свадебного букета вам привезли похоронный венок? «Вы знаете, у нас тут девочка перепутала заказы». Вы третью неделю ждёте посылку с лекарствами? «А что вы хотите, работать некому, взяли девочку, а она не ходит». Экспедиция на Марс со свистом пролетела мимо и исчезла в бескрайних просторах Вселенной? Будьте уверены, и тут без девочки не обошлось. Девочка всегда где-то рядом, но её никогда нет на рабочем месте в рабочее время. А уж если она там, то лучше бы она улетела на Марс, его не жалко.
На Земле победить девочку невозможно. Она ни за что не отвечает, поэтому её охотно берут на любую работу: на неё можно свалить косяк любого масштаба, потому что по умолчанию девочка считается явлением природы, приравненным к форс-мажору. Она ничего не знает, не понимает и не умеет. При попытке добиться от неё хотя бы объяснений она будет молчать и хлопать глазами; о возмещении ущерба даже не думайте — она заплачет, и цунами общественного порицания обрушится на вашу голову всей своей тяжестью. Как вы могли, это же девочка. У неё железная самооценка, она богиня, а её, хорошую, обидели. В лучшем случае она гордо уволится по собственному желанию и завтра же найдёт новое место, где можно за малую копеечку спокойно ногти красить. И её, конечно же, возьмут: девочек много, они дёшевы и украшают окружающую среду. Раньше, до появления факультетов психологии в заборостроительных академиях, за эстетику на рабочем месте отвечала герань, а теперь — прогресс! — есть на кого свалить опоздание, неудачу, недостачу и провал, и всё это при том же растительном уровне интеллекта.
Хотя, пожалуй, не стоит обижать герань: она хотя бы не берётся решать задачи, далеко превосходящие её компетентность. Зато девочка стремительно движется по карьерной лестнице вверх. Если раньше её нанимали под разовые поручения типа покормить собак и ничего не трогать (собаки вряд ли простят такое людям), то потом кому-то забавы ради пришло в голову обучить девочку чтению и письму. Теперь она работает журналистом, пиарщиком, переводчиком — всюду, где требуется «гуманитарное образование», то есть не нужно складывать два и два.
Девочкины коллеги, окончившие вузы ещё при советской власти, плачут, скрежещут зубами и пытаются сопротивляться как могут, но девочка, подобно газу, вездесуща и неуловима. Если ей поручают расшифровать телеинтервью, она пишет «Кириллы» вместо «Курилы» и «как сующий» вместо «коксующийся». Девочка-переводчица уверена, что Santa Barbara означает «святая борода» (примеры подлинные). Успеть за ней невозможно, предвидеть, что ещё взбредёт ей в голову, — тем более. Даже самый опытный редактор в конце концов пропустит очередного «эльфа и Петрова», потому что всему есть предел. Кроме девочки, разумеется: её запаса прочности хватит на то, чтобы проспать ядерную войну, причём непосредственно на рабочем месте. Под раздачу попадёт кто угодно, но не она: как мы уже говорили, спроса с девочки нет и быть не может, а её милые ошибки обязаны исправлять все вокруг, регулярно, сверхурочно и без премиальных.
Некоторые особо наивные граждане относятся к феномену снисходительно, полагая, что «научится со временем». Увы, время работает против них самих: со временем девочка только матереет. В самом начале карьеры есть мизерный шанс уволить её и нанять кого потолковее, хотя, скорее всего, на смену придёт ещё одна девочка; если же начальство, оценив шансы, решило не делать лишних телодвижений, то спустя пару лет девочка уже заслуженный сотрудник, а пройдёт ещё несколько — и перед нами следующий хтонический типаж: тётка. Та самая, что уходит на перерыв гонять чаи именно в тот момент, когда вам позарез необходимо подписать справку о наличии справки, затребованную другой такой же тёткой в другой конторе, зато никогда не постесняется заявить вам в лицо, что вам не хватает бумаги с печатью, седых волос или совести.
Ни во что другое девочка вылупиться не может: для того чтобы научиться хоть чему-нибудь, кроме вечных ценностей, транслируемых дамскими журналами от начала времён, человеку следует иметь хотя бы малейшее понятие о собственном несовершенстве. Девочка же, с малолетства познавшая дао «а чё такого?», подобными глупостями озадачиваться не станет, ей нужно больше позитива. Предел её познаний — выученный наизусть английский алфавит (да и то диктовать собственный электронный адрес она будет полчаса: «сэ» как русское, а «жэ» с точкой и хвостиком внизу»), вершина личностного роста — умение повышать голос в ответ на претензии. Человечество спасает только вечный декретный отпуск, в который уходят девочки по достижении положенного возраста; человечество обречено, потому что половина возвращается из него на работу с правом делать теперь уже всё что угодно, а точнее — не делать вообще ничего.
Тем временем в конторы, редакции и фирмы приходят всё новые девочки, точно такие же, как прежние; они по-прежнему не знают, на какую кнопочку нажать, чтобы распечатать один файл, зато одним наманикюренным пальчиком гостеприимно впускают вирус, парализующий на полдня всю работу; они путают три часа и тринадцать, они пишут со слуха слово «хунвейбин» так, что бывалые редакторы краснеют и уходят курить; они авторитетно дают советы и крысятся в ответ на претензии, они отращивают крылья, ноги и хвосты. В конце концов они оказываются повсюду, едут с вами по соседней полосе, и весьма вероятно, что домой вы не доедете: зая уже убила мента и поставила в конце грустный смайлик. За этот смайлик ей простится всё, на этом свете и на том. О вас никто и не вспомнит.
© Игорь Виттель
URL записиГоворят, у каждой аварии есть имя, отчество и фамилия.
В России у беды есть пол и возраст. Причём один и тот же.
В любой ошибке, от несущественных до фатальных, всегда виновата девочка. Вместо свадебного букета вам привезли похоронный венок? «Вы знаете, у нас тут девочка перепутала заказы». Вы третью неделю ждёте посылку с лекарствами? «А что вы хотите, работать некому, взяли девочку, а она не ходит». Экспедиция на Марс со свистом пролетела мимо и исчезла в бескрайних просторах Вселенной? Будьте уверены, и тут без девочки не обошлось. Девочка всегда где-то рядом, но её никогда нет на рабочем месте в рабочее время. А уж если она там, то лучше бы она улетела на Марс, его не жалко.
На Земле победить девочку невозможно. Она ни за что не отвечает, поэтому её охотно берут на любую работу: на неё можно свалить косяк любого масштаба, потому что по умолчанию девочка считается явлением природы, приравненным к форс-мажору. Она ничего не знает, не понимает и не умеет. При попытке добиться от неё хотя бы объяснений она будет молчать и хлопать глазами; о возмещении ущерба даже не думайте — она заплачет, и цунами общественного порицания обрушится на вашу голову всей своей тяжестью. Как вы могли, это же девочка. У неё железная самооценка, она богиня, а её, хорошую, обидели. В лучшем случае она гордо уволится по собственному желанию и завтра же найдёт новое место, где можно за малую копеечку спокойно ногти красить. И её, конечно же, возьмут: девочек много, они дёшевы и украшают окружающую среду. Раньше, до появления факультетов психологии в заборостроительных академиях, за эстетику на рабочем месте отвечала герань, а теперь — прогресс! — есть на кого свалить опоздание, неудачу, недостачу и провал, и всё это при том же растительном уровне интеллекта.
Хотя, пожалуй, не стоит обижать герань: она хотя бы не берётся решать задачи, далеко превосходящие её компетентность. Зато девочка стремительно движется по карьерной лестнице вверх. Если раньше её нанимали под разовые поручения типа покормить собак и ничего не трогать (собаки вряд ли простят такое людям), то потом кому-то забавы ради пришло в голову обучить девочку чтению и письму. Теперь она работает журналистом, пиарщиком, переводчиком — всюду, где требуется «гуманитарное образование», то есть не нужно складывать два и два.
Девочкины коллеги, окончившие вузы ещё при советской власти, плачут, скрежещут зубами и пытаются сопротивляться как могут, но девочка, подобно газу, вездесуща и неуловима. Если ей поручают расшифровать телеинтервью, она пишет «Кириллы» вместо «Курилы» и «как сующий» вместо «коксующийся». Девочка-переводчица уверена, что Santa Barbara означает «святая борода» (примеры подлинные). Успеть за ней невозможно, предвидеть, что ещё взбредёт ей в голову, — тем более. Даже самый опытный редактор в конце концов пропустит очередного «эльфа и Петрова», потому что всему есть предел. Кроме девочки, разумеется: её запаса прочности хватит на то, чтобы проспать ядерную войну, причём непосредственно на рабочем месте. Под раздачу попадёт кто угодно, но не она: как мы уже говорили, спроса с девочки нет и быть не может, а её милые ошибки обязаны исправлять все вокруг, регулярно, сверхурочно и без премиальных.
Некоторые особо наивные граждане относятся к феномену снисходительно, полагая, что «научится со временем». Увы, время работает против них самих: со временем девочка только матереет. В самом начале карьеры есть мизерный шанс уволить её и нанять кого потолковее, хотя, скорее всего, на смену придёт ещё одна девочка; если же начальство, оценив шансы, решило не делать лишних телодвижений, то спустя пару лет девочка уже заслуженный сотрудник, а пройдёт ещё несколько — и перед нами следующий хтонический типаж: тётка. Та самая, что уходит на перерыв гонять чаи именно в тот момент, когда вам позарез необходимо подписать справку о наличии справки, затребованную другой такой же тёткой в другой конторе, зато никогда не постесняется заявить вам в лицо, что вам не хватает бумаги с печатью, седых волос или совести.
Ни во что другое девочка вылупиться не может: для того чтобы научиться хоть чему-нибудь, кроме вечных ценностей, транслируемых дамскими журналами от начала времён, человеку следует иметь хотя бы малейшее понятие о собственном несовершенстве. Девочка же, с малолетства познавшая дао «а чё такого?», подобными глупостями озадачиваться не станет, ей нужно больше позитива. Предел её познаний — выученный наизусть английский алфавит (да и то диктовать собственный электронный адрес она будет полчаса: «сэ» как русское, а «жэ» с точкой и хвостиком внизу»), вершина личностного роста — умение повышать голос в ответ на претензии. Человечество спасает только вечный декретный отпуск, в который уходят девочки по достижении положенного возраста; человечество обречено, потому что половина возвращается из него на работу с правом делать теперь уже всё что угодно, а точнее — не делать вообще ничего.
Тем временем в конторы, редакции и фирмы приходят всё новые девочки, точно такие же, как прежние; они по-прежнему не знают, на какую кнопочку нажать, чтобы распечатать один файл, зато одним наманикюренным пальчиком гостеприимно впускают вирус, парализующий на полдня всю работу; они путают три часа и тринадцать, они пишут со слуха слово «хунвейбин» так, что бывалые редакторы краснеют и уходят курить; они авторитетно дают советы и крысятся в ответ на претензии, они отращивают крылья, ноги и хвосты. В конце концов они оказываются повсюду, едут с вами по соседней полосе, и весьма вероятно, что домой вы не доедете: зая уже убила мента и поставила в конце грустный смайлик. За этот смайлик ей простится всё, на этом свете и на том. О вас никто и не вспомнит.
© Игорь Виттель
понедельник, 21 января 2013
Наивный лимфоцит
21.01.2013 в 11:34
Пишет Заяч:КОРОЧЕ КОТАНЫ КТО КАК А МЫ НА МАЙСКИЕ В ПИТЕР РВАНЁМ ГОТОВЬТЕ ПЕЧЕНИ И ПОЧКИ
воскресенье, 20 января 2013
Наивный лимфоцит
среда, 16 января 2013
Наивный лимфоцит
понедельник, 14 января 2013
Наивный лимфоцит
Наивный лимфоцит
воскресенье, 13 января 2013
Наивный лимфоцит
Наивный лимфоцит
На столе Симоненко, зазвонил один из трех телефонов. Судя по длинным назойливым звонкам, вызывала междугородняя. Симоненко поднял трубку:
— Восемьдесят девятый слушает.
— Товаришь полковник?
— Да
— Здравия желаю, товарищ полковник, это капитан Дубцов говорит из Днепропетровска.
— Слушаю вас.
— Товарищ полковник, тут у нас… в общем я вам доложить хотел… да вот не знаю с чего начать…
— Начните с начала, капитан.
— В общем, товарищ полковник, у нас вдоль маленьких домиков белых акация душно цветет. И здесь недалеко, полчаса от Днепропетровска, село Жупаница, одна хорошая девочка Лида на улице Южной живет.
— Так. Ну и что?
— Ее золотые косицы, товарищ полковник, затянуты, будто жгуты. А по платью, по синему ситцу, как в поле, мелькают цветы.
— Так.
— Вот. Ну вовсе, представьте, неловко, что рыжий пройдоха Апрель бесшумной пыльцою веснушек засыпал ее утром постель.
— Это кто?
— Да еврей один, спекулянт, гнусная личность. Но дело не в нем. Я думаю, товарищ полковник, не зря с одобрением веселым соседи глядят из окна, когда на занятия в школу с портфелем приходит она. В оконном стекле отражаясь, товарищ полковник, по миру идет не спеша, хоршоая девочка Лида…
— Да чем же она хороша? — прижав трубку плечом к уху, полковник закрыл лежащее перед ним дело, стал завязывать тесемки.
— Так вот, спросите об этом мальчишку, что в доме напротив живет. Он с именем этим ложится, он с именем эим встает! Недаром ведь на каменных плитах, где милый ботинок ступал, "Хорошая девочка Лида!" с отчаянья он написал!
— Ну а почему вы нам звоните? Что, сами не можете допросить? У вас ведь свое начальство есть. Доложите Земишеву.
— Так в том–то и дело, товарищ полковник, что докладывал я! Два раза. А он как–то не реагировал. Может занят… может что…
— Ну а почему именно мне? Ведь вас Пузырев курирует.
— Но вы ведь работали у нас, товарищ полковник, места знаете…
— Знаю–то знаю, но что из этого? Да и вообще, ну написал этот парень, ну и что?
— Так, товарищ полковник, не может людей не растрогать мальчишки упрямого пыл!
— Да бросьте вы. Так, капитан, Пушкин влюблялся, должно быть, так Гейне, наверное, любил.
— Но, товарищ полковник, он ведь вырастет, станет известным!
— Ну и покинет, в конечном счете, пенаты свои…
— Но окажется улица тесной для этой огромной любви! Ведь преграды влюбленному нету, смущенье и робость — вранье! На всех перекрестках планеты напишет он имя ее. Вот ведь в чем дело!
Полковник задумался, потер густо поросшую бровь. Капитан тоже замолчал. В трубке слабо шуршало, и изредка оживали короткие потрескивания. Прошла минута.
— Говорите? — зазвенел близкий голос телефонистки.
— Да, да, говорим, — заворочался Симоненко.
— Говорим, говорим, — отозвался Дубцов. — Ну так, что ж делать, Сергей Алексаныч?
Симоменко вздохнул:
— Слушай, капитан… ну и пусть, в конце концов, он пишет.
— Как так?
— Да вот так. Пусть пишет. На полюсе Южном — огнями. Пшеницей — в кубанских степях. А на русских полянах — цветами. И пеной морской — на
морях.
— Но ведь товарищ полковник, так он и в небо залезет ночное, все пальцы себе обожжет…
— Правильно. И вскоре над тихой землею созвездие Лиды взойдет. И пусть будут ночами светиться над нами не год и не два на синих небесных страницах красивые эти слова. Понятно?
— Понятно, товарищ полковник.
— А спекулянта этого, как его…
— Апрель, Семен Израилевич.
— Вот, Апреля этого передайте милиции, пусть она им занимается. Плодить спеулянтов не надо.
— Хорошо, товарищ полковник.
— А Земишеву привет от меня.
— Обязательно передам, товарищ полковник.
— Ну будь здоров.
— Всего доброго, товарищ полковник.
— Восемьдесят девятый слушает.
— Товаришь полковник?
— Да
— Здравия желаю, товарищ полковник, это капитан Дубцов говорит из Днепропетровска.
— Слушаю вас.
— Товарищ полковник, тут у нас… в общем я вам доложить хотел… да вот не знаю с чего начать…
— Начните с начала, капитан.
— В общем, товарищ полковник, у нас вдоль маленьких домиков белых акация душно цветет. И здесь недалеко, полчаса от Днепропетровска, село Жупаница, одна хорошая девочка Лида на улице Южной живет.
— Так. Ну и что?
— Ее золотые косицы, товарищ полковник, затянуты, будто жгуты. А по платью, по синему ситцу, как в поле, мелькают цветы.
— Так.
— Вот. Ну вовсе, представьте, неловко, что рыжий пройдоха Апрель бесшумной пыльцою веснушек засыпал ее утром постель.
— Это кто?
— Да еврей один, спекулянт, гнусная личность. Но дело не в нем. Я думаю, товарищ полковник, не зря с одобрением веселым соседи глядят из окна, когда на занятия в школу с портфелем приходит она. В оконном стекле отражаясь, товарищ полковник, по миру идет не спеша, хоршоая девочка Лида…
— Да чем же она хороша? — прижав трубку плечом к уху, полковник закрыл лежащее перед ним дело, стал завязывать тесемки.
— Так вот, спросите об этом мальчишку, что в доме напротив живет. Он с именем этим ложится, он с именем эим встает! Недаром ведь на каменных плитах, где милый ботинок ступал, "Хорошая девочка Лида!" с отчаянья он написал!
— Ну а почему вы нам звоните? Что, сами не можете допросить? У вас ведь свое начальство есть. Доложите Земишеву.
— Так в том–то и дело, товарищ полковник, что докладывал я! Два раза. А он как–то не реагировал. Может занят… может что…
— Ну а почему именно мне? Ведь вас Пузырев курирует.
— Но вы ведь работали у нас, товарищ полковник, места знаете…
— Знаю–то знаю, но что из этого? Да и вообще, ну написал этот парень, ну и что?
— Так, товарищ полковник, не может людей не растрогать мальчишки упрямого пыл!
— Да бросьте вы. Так, капитан, Пушкин влюблялся, должно быть, так Гейне, наверное, любил.
— Но, товарищ полковник, он ведь вырастет, станет известным!
— Ну и покинет, в конечном счете, пенаты свои…
— Но окажется улица тесной для этой огромной любви! Ведь преграды влюбленному нету, смущенье и робость — вранье! На всех перекрестках планеты напишет он имя ее. Вот ведь в чем дело!
Полковник задумался, потер густо поросшую бровь. Капитан тоже замолчал. В трубке слабо шуршало, и изредка оживали короткие потрескивания. Прошла минута.
— Говорите? — зазвенел близкий голос телефонистки.
— Да, да, говорим, — заворочался Симоненко.
— Говорим, говорим, — отозвался Дубцов. — Ну так, что ж делать, Сергей Алексаныч?
Симоменко вздохнул:
— Слушай, капитан… ну и пусть, в конце концов, он пишет.
— Как так?
— Да вот так. Пусть пишет. На полюсе Южном — огнями. Пшеницей — в кубанских степях. А на русских полянах — цветами. И пеной морской — на
морях.
— Но ведь товарищ полковник, так он и в небо залезет ночное, все пальцы себе обожжет…
— Правильно. И вскоре над тихой землею созвездие Лиды взойдет. И пусть будут ночами светиться над нами не год и не два на синих небесных страницах красивые эти слова. Понятно?
— Понятно, товарищ полковник.
— А спекулянта этого, как его…
— Апрель, Семен Израилевич.
— Вот, Апреля этого передайте милиции, пусть она им занимается. Плодить спеулянтов не надо.
— Хорошо, товарищ полковник.
— А Земишеву привет от меня.
— Обязательно передам, товарищ полковник.
— Ну будь здоров.
— Всего доброго, товарищ полковник.